Автор программы «Кинолоция» на телеканале «Область 45» Валерий Алексеев в своём блоге поделился мнением о результатах опроса отношения россиян к Сталину.
По итогам мартовского опроса «Левада-Центра» приязнь россиян к «Генералиссимусу Победы» достигла шоковых высот.
Конечно, объяснить такую запредельную поддержку более чем 2/3 респондентов можно тоской по справедливости, пускай и в форме «чисток», слегка напоминающих 1937-й год. Слишком сильный контраст сегодня между сытыми и наглыми верхами и жизнью миллионов на пороге нищеты. Но больше, мне кажется, вздувает цифры сталиноприязни катастрофическое «оциничивание» восприятия истории. Мол, когда лес рубят, неизбежны щепки, тем более, когда тайга врагов кругом. Да и в учебных пособиях по истории России с конца 2000-х гг. заметно снижен негативный фон правления «отца народов» и примирения. Заметен курс между историей до Октября и после, когда кормило власти к «царям» партийным перешло. И около 700 000 расстрелянных в двухлетний пик репрессий, что назван после был «большим террором», не больно резонируют в сердцах тех, кто сегодня жизни путь торит в России.
Позволю себе припомнить несколько судеб, сгинувших тогда, что славу принесли и много больше сделать для страны могли бы, когда бы их не превратили в «щепки» - те, что полигонами рубили палачи по приговорам «троек».
Ко Дню славянской письменности лекцию готовя по переводчикам, что открывали нам великую поэзию Китая, набрёл на мартиролог тех, чьи жизни пресеклись или во ад ГУЛАГа спуском обернулись в те ужасом прогорклые года. В специальном словаре начала 2000 гг. было собрано 750 биографий востоковедов, что стали жертвами за все послеоктябрьские годы.
Из них были лишены жизней две трети. Вот гениальный японист и колумб тангутоведенья Николай Александрович Невский, пятнадцать лет почти в Японии проведший и как никто из европейцев познавший Страну Восходящего солнца, труды его известны и ценимы в мире до сих пор. В начале октября 1937-го на квартире его учителя академика Василия Михайловича Алексеева Невский и его супруга Исоко Монтани были арестованы, а 24 ноября, как и ещё 10 их коллег и поэт-обэриут Николай Олейников, расстреляны и тайно захоронены на Левашовской пустоши – расстрельном полигоне НКВД среди других 45 тысяч жертв ленинградских чисток. А их малолетнюю дочь принял в семью их друг, будущий знаменитый академик Николай Конрад. Он и сам в июле 1938-го был арестован как «японский шпион» и лес рубил в прямом, а не переносном смысле под Канском, пока Страны Советов вождь не пожелал прочесть трактат китайского военного стратега Сунь-цзы, и переводом этим Конрад смог свободу возвратить себе.
А переводчика «И-цзина» («Книги перемен») Юлиана Щуцкого, фантастически одарённого лингвиста, поэта и музыканта, также ученика академика Алексеева расстреляли 19 февраля 1938-го. В штате Института Востоковедения он числился вплоть до 1943 года, а дату смерти позже сфальсифицировали на 1946-й (у Невского пределом жизни указывали, до конца советского времени 1945 год).
Ещё одному ученику Алексеева сыну рабочего-печатника Алексею Александровичу Штукину выпал жребий испытать все ужасы земного ада на Колыме за то, что не отступился от учителя, когда над тем сгустились тучи гонений в конце 1930-х гг.
А делом жизни Штукина был перевод начальной книги конфуцианского канона – знаменитого собрания древней поэзии «Шицзин», что значит «Книга песен». И перевод был готов почти в момент ареста и сгинул весь в дни блокады. Когда же смог учёный возвратиться в 1947 году за 101-й километр от Ленинграда, работая учителем в сельской глуши, за перевод он снова принялся и был готов к публикации, когда опять в 1949-м без суда и следствия был отправлен в лагерь под Норильском (в тот год повторно схвачен был и Лев Гумилёв, и Теодор Шумовский – автор неподражаемого поэтического перевода Корана на русский язык, и многие другие деятели науки, повторно репрессированные за «космополитизм»). А возвратившись в 1954 г., перенеся к тому же два инсульта, он выучился писать левой рукой и завершил свой подвиг жизни, издав «Шизцин» в 1957 году.
Всего лишь несколько конкретных судеб, среди прочих многих, пущенных в расход, в растопку паровоза, что в строчке песни в коммуну мчался во весь дух. Какая Шахрезада могла бы все прерванные нити жизни воедино связать в повествование своё и описать абсурд немыслимый и ужас, чтоб равнодушия лёд в сердцах потомков растопить?!
Читайте дневники, свидетельства и письма тех, кто жизнь вкусил реально в те годы, когда рулил страной «кремлёвский горец». Не тем внимайте щелкопёрам, что много позже родились, теперь же выступают знатоками и поучают, как «хорошо в стране советской жить».
И в завершение цитату приведу из книги, поездившего по СССР в 1936 г. Андре Жида. Он приводит письмо одного из своих читателей, который высказал такое впечатление: «…вы говорите в конце вашей книги: всё что происходит в СССР, может дискредитировать саму идею. Эта опасность кажется мне громадной. Громадной потому, что советской пропаганде не хватает мужества отказаться от игры словами, признать, что улетучился революционный дух. Но поскольку это не сделано, множество искренних революционеров будет отождествлять СССР с социализмом и сталинскую политику – с социально справедливым строем. И, надо сказать, эта ошибка парализует лучшие силы человеческого прогресса. Что делать, чтобы избежать этого трагического заблуждения?».
К прискорбию, этот вопрос актуален и поныне.